Современный человек боится тишины, не любит ее, и старается ее избежать любым путем. Возможно, кто-то не согласится с этим утверждением, и тогда я искренне рад за таких людей, рад за то, что они сохранили в своих душах любовь к тишине, дающей возможность спокойно думать, вспоминать, творить, а самое главное – молиться. Но, к сожалению, большинство людей сегодня попросту лишено такой возможности – побыть в тишине. И от этого у них формируется некий навык, привычка к обязательному звуковому фону. Хотя, почему – у них? Скорее уж – у нас, потому что я сам – ровно так же некомфортно чувствую себя, когда вокруг тихо. Помню, после окончания культпросветучилища, меня распределили заведующим сельским клубом в деревню, отстоящую от райцентра на тридцать километров. На тряском автобусе я приехал туда часов в девять утра. Шел по пустынной деревенской улице, и чувствовал, что вокруг что-то не так, какое-то непривычное, и потому вызывающее тревогу ощущение. И вдруг понял – тишина. Она была там настолько полной и густой, что казалось, будто ее можно потрогать рукой. Нет, конечно же, там были какие-то звуки – легкий шелест листьев на деревьях, птичье пение, гул насекомых в луговой траве. Но это звучала природа. А вот техногенного шума, ставшего фоном всей нашей жизни, там не было. Не было звука автомобильных моторов и шуршания шин по трассе. Не было перестука колес и гудков далекого поезда, не было сирен автосигнализации, рева мотоциклов, заводского шума, и людской разноголосицы. Не было вообще никаких звуков, которые производил бы человек – сам, или при помощи изобретенных им механических устройств. И я с удивлением понял, насколько же не готов к такому, тихому природному звуковому фону. Эта тишина не радовала, а угнетала. И тогда я запел. Уже не помню, что это была за песня. Помню лишь, что шел по улице и горланил что-то, лишь бы не быть раздавленным этой природной тишью, внезапно свалившейся на меня, привыкшего к городскому шуму и гаму.
Это было двадцать лет тому назад. Сейчас ситуация качественно изменилась. Люди нашли способ отгородиться от общего шума, заменив его шумом индивидуальным: куда ни глянь – везде видишь человека в наушниках, через которые он слушает свой, персональный музыкальный шум в те минуты, когда у него нет необходимости участвовать в шуме общем. Вроде бы ничего особенного в этом нет. А мне почему-то тревожно. И вспоминается герой романа Брэдбери 451 по фаренгейту, который сидел в метро, пытался прочесть лишь одну строку из Евангелия, и никак не мог этого сделать из-за непрерывной аудиорекламы, несущейся из динамиков в поезде. Ведь услышать Бога можно лишь в тишине собственного сердца. Впитать слово Божье возможно лишь утихшей от помыслов душе. Но возможна ли внутренняя тишина там, где душа привыкла к непрерывному внешнему шуму, и требует все новых и новых его порций? Да, мы, современные христиане – не отшельники. Но тишина, в которой мы можем расслышать и самих себя, и Другого – Бога и ближнего – необходима нам всем. Она сродни тому, что мы в Церкви зовем «миром душевным», о котором Господь сказал : «Мир Мой оставляю вам» , сродни тому самому – «духу мирну», стяжав который мы только и можем спастись.
Александр Ткаченко.
(107)