Канонизация святых – акт педагогический. Их жития предлагаются еще и в качестве научения, как жить верующим… А вот тут – проблема: все наши святые настолько разные! Невозможно представить страстотерпцев Бориса и Глеба или царя Николая, кротко не воспротивившихся своим убийцам, активно борющимися за земную власть. А, скажем, князей Александра Невского и Димитрия Донского, или адмирала Феодора Ушакова – без грозного меча, обращающего врагов вспять…
Или представить преподобного Сергия на месте опытного и даже, по отзывам современников, жесткого церковного администратора святителя Филарета (Дроздова). Спор меж «иосифлян» и «нестяжателей» до сих пор остается притчей во языцех среди церковных историков, но, тем не менее, и Иосиф Волоцкий, и Нил Сорский – оба в русских святцах.
Митрополит Филипп твердо и во весь голос обличал нечестие царя, Патриарх Ермоген клеймил врагов России и благословлял ополченцев, а новомученики ХХ века лишь исповедовали верность Церкви, при этом не проклиная гонительницу – советскую власть, о чем свидетельствуют протоколы их допросов, но и те и другие приняли лютую смерть.
Прославленные иерархи Церкви укрепляли земное ее достояние и строили монастыри и храмы, а блаженные кидали в эти храмы камнями и своим юродством, словно древние пророки, не давали обывателям закоснеть в иллюзии земного благополучия.
Игнатий Брянчанинов и Феофан Затворник блестяще проповедовали, изречения Оптинских старцев составляют не один том на полках церковных библиотек, а, скажем, Симеон Верхотурский и Артемий Веркольский не оставили никаких поучений, как и вообще свидетельств о каких-то вышеестественных подвигах во время своих скромных земных жизней…
…
Так с кого же «делать жизнь»? Поневоле растеряешься…
Пока не поймешь: у всех русских святых, кого я помянул здесь, да и вообще у всех прославленных святых – есть нечто общее при всех их различиях.
У каждого из них, помимо других важных черт, есть одна – личная ответственность перед Богом и совестью за свою личную жизнь. За тот образ бытия на земле и под Небом, в лоне Церкви, к которому логично влечет тебя твоя правда, единственная, неповторимая, личная, правда сердца, совести, характера, таланта, сверенная с высшей правдой – Евангелием, преображенная ею.
Святые сверялись с опытом Церкви, но не накладывали на себя лекал чужих жизней и житий, как нередко пытаемся это делать мы с вами (к слову, у нас-то это чаще всего и не получается, и мы сворачиваем на путь подмены: начинаем налагать эти лекала на других, поучать других цитатами из святых отцов, словами, для кого-то – органичными и выстраданными, а для нас – красивыми, убедительными, но пока что чужими…).
Само Христово Евангелие не было для них лекалом – оно было светом, воздухом и водой, которые питают и преображают жизнь человека, не отменяя ее своеобразия, но оживотворяя, исправляя, укрепляя, растя из ветхого – новое, растя так же внешне неприметно, тайно, как благодать роста растит стебель из зерна, пребывающего в природной мгле грядки, стебель, а вслед за ним – и плод.
Паренек из купеческой семьи Прохор Мошнин, возможно, читал жития святых, но вовсе не строил специальных планов в духе «буду как они и к такому-то возрасту попаду в преподобные». Петербургская мещанка Ксения Петрова вряд ли примеряла к себе иконные прориси древних юродивых, лелея намерение однажды показаться свету в будирующем виде.
Всё, что происходило с этими людьми, было единственным и неповторимым событием их личности.
При содействии Бога и в доверии к Нему они нашли себя самих и свой путь жизни в Церкви и в мире, и данная им благодать Христова, преображая их естество, вела их такими дорогами, которыми, кроме них, не мог бы пройти никто другой. А они, будучи верны Христу и самим обретенным во Христе себе, свободно взяли на себя ответственность за свою жизнь.
Эта ответственность принесла им, как оно всегда и бывает, труды, скорби, непонимание окружающих, чувство одиночества смертного человека во тьме Божьего промысла, но принесла и свет Царства, и жизнь вечную в таком избытке, что мы и поднесь просим их поделиться этим избытком с нами (не в стиле пресловутого учения о «сверхдолжных заслугах», конечно, но как младшие дети в семье просят о помощи и любви не только Отца, но и старших братьев и сестер).
…
Рядом с ними в святцах – и наше с вами место. Нет, это не дерзость и не прекраснодушие, это реальность: мы с вами не только можем быть, но и должны быть святыми, приняв на себя личную ответственность за свою собственную неповторимую жизнь, совершаемую в Церкви и в любви к Богу и ближнему.
Приняв – невзирая на тугу, на болезни, на одолевающее уныние и маловерие, на усталость, на скорбные обстояния, преодолевая естественный для падшего человека страх быть «не как все», выпасть за черту церковной партии, компании, сообщества, внутри которых мы порой так уютно чувствуем себя, внутри которых идол «чувства локтя» так неприметно способен подменить собой и Бога, и любовь, и совесть…
Нередкие, особенно в наши дни, споры о том, какой святой в наших святцах «правильный», а какой – «сомнительный», есть споры совершенно нелепые: Христу нужны мы все, каждый в своей уникальности и неповторимости, и заповеди Его Евангелия, будучи едины и неизменны, преломляются в наших жизнях по-разному. Эти заповеди – правила для жизни в Его Царстве, но само Царство населено не правилами, а живыми людьми. Очень хочу верить, что среди них будем, несмотря ни на что, и мы с вами.
Священник Сергий Круглов
Источник
(13)